Жозе Сарамаго - [Про]зрение

Чеканная фраза министра обороны: Мощный артиллерийский удар по всей системе, частично вдохновленная военно-морской прогулкой, длившейся полчаса и при полном штиле, начала набирать силу и привлекать к себе внимание, когда окончательно выяснилось, что планы министра внутренних дел, несмотря на отдельные, мелкие, там и сям обретенные удачи, неспособные тем не менее повлиять на ситуацию в целом, не достигают главной своей цели – не могут убедить горожан, а точнее – выродков, преступников и смутьянов, оставивших бюллетени чистыми, признать свои ошибки и взмолиться, чтоб дарована была милость – а с нею вместе и справедливое воздаяние – в виде нового закона о выборах, на которые в назначенный срок все они скопом и устремятся во искупление грехов, клянясь никогда впредь не повторять их. Всем членам кабинета, за исключением министров юстиции и культуры, была внушена мысль о срочной необходимости завернуть гайки покрепче, тем более что столь долгожданное чрезвычайное положение не дало эффекта и действия в нужном направлении не произвело, поскольку граждане этой страны, не имея полезнейшей привычки требовать неукоснительного соблюдения своих конституционных прав, более чем естественным порядком не заметили, что прав этих они лишились. Следовательно, надлежит вслед за тем сменить чрезвычайное положение на положение осадное – да в полную силу, не для проформы и не понарошку – отменить все зрелищные мероприятия, закрыть все точки их проведения, комендантский час – ввести, а на улицы – наоборот, вывести усиленные армейские патрули, объявить, чтобы больше пяти не собирались, безусловно запретить въезд в столицу и выезд из нее, и все эти действия сопровождать аналогичными, но несравненно менее суровыми мерами в провинции с тем, чтобы разница в подходах, не то что бросающаяся, а прямо-таки вцепляющаяся в глаза, унизила бы столицу еще горше и тяжче. Мы собираемся сказать ее жителям, продолжал министр обороны, поглядите и поймите раз и навсегда, что доверия вы не заслуживаете, так что соответственно к вам и будут относиться. Министру внутренних дел, вынужденному любым способом скрывать провал своих секретных служб, идея немедленно объявить столицу на осадном положении очень пришлась по душе, и он, показывая, что есть еще у него кое-какие козыри и что игра продолжается, уведомил совет министров, что после труднейшего расследования, проведенного совместно, в теснейшем сотрудничестве с интерполом, пришли они к выводу о том, что международный анархизм: Который только и способен писать всякую похабщину на стенах, и сделал паузу, пережидая снисходительные смешки коллег, а потом, довольный ими и собой, договорил: Не имел никакого отношения к бойкоту выборов, коего стали мы жертвами, и, стало быть, мы имеем дело с проблемой чисто внутреннего свойства. Позвольте реплику с места, сказал министр дел иностранных, мне это определение представляется не вполне корректным, и я должен напомнить высокому собранию, что послы уже целого ряда государств высказали мне свою озабоченность, поскольку происходящее здесь может выплеснуться за границы, подобно эпидемии какой-нибудь новой черной смерти. Белой, поправил с миротворческой улыбкой на устах глава правительства, белой, как незаполненный бюллетень. А мы, продолжал министр иностранных дел, получили бы большие основания говорить о попытках дестабилизировать демократическую систему не просто и не только в одной отдельной стране, но и в масштабах планетарных. Министр дел внутренних почувствовал, что может лишиться главной роли, полученной благодаря недавним событиям, но все же сбить себя с линии не дал и, поблагодарив с беспристрастной учтивостью своего внешнеполитического коллегу за глубокий и вдумчивый комментарий, показал, что и сам способен произвести самые высокие и заковыристые образцы семиотического толкования: Любопытно, сказал он, как нечувствительно для нас меняют слова свое значение, как часто используем мы их, чтобы выразить ими совершенно противоположное тому, что выражали они прежде и, подобно постепенно замирающему эху, еще продолжают выражать. Да, таков один из эффектов семантического процесса, отозвался из глубины министр культуры. А какое отношение имеет это к чистым бюллетеням, спросил министр иностранных дел. К бюллетеням – никакого, а вот к осадному положению – самое непосредственное, торжествующе возгласил министр дел внутренних. Не понимаю, заметил министр обороны. А меж тем это очень просто. Может быть, сколь угодно просто, но я все равно не понимаю. Давайте посмотрим, что значит слово «осада», вопрос риторический и, значит, ответа не требует, мы все знаем, что, не так ли. Как дважды два четыре. И мы, стало быть, вводя осадное положение, признаем тем самым, что столица нашего государства блокирована, отрезана, обложена со всех сторон неприятелем, меж тем как на самом деле этот, с позволения сказать, неприятель находится не снаружи, но внутри. Члены кабинета переглянулись, глава сделал непонимающее лицо и принялся ворошить бумаги на столе. Однако министр обороны не собирался признавать себя побежденным: Это можно понять и иначе. Как же. Что обитатели столицы подняли мятеж – думаю, не будет сильным преувеличением назвать происходящее именно так – и были в связи с этим блокированы, обложены, осаждены, выберите наиболее подходящий термин, мне это решительно все равно. Позвольте напомнить уважаемому коллеге и всем членам кабинета, сказал министр юстиции, что граждане, решившие не заполнять бюллетени, всего лишь осуществили свое право, четко, ясно и недвусмысленно гарантированное им законом, а потому говорить о мятеже в данном случае не только некорректно с точки зрения семантики, прошу простить, что вторгаюсь в сферы, где некомпетентен, но и совершенно неосновательно с точки зрения права. Право – это не абстракция, сухо ответил министр обороны, право надо заслужить, а они его не заслужили, а прочее – пустые разговоры. Вы совершенно правы, сказал министр культуры, право – не абстракция, оно существует, даже если не уважается. Ну-у, пошла философия. Вы что-нибудь имеете против философии, господин министр обороны. Единственная философия, которая меня интересует, – та, что приводит к победе, я, господа министры, человек простой, казарменный, так сказать, человек и практический, для меня «хлеб» – это хлеб, а «сыр» – это сыр и ничего больше, но чтобы вы не смотрели на меня как на убогого, растолкуйте мне, если, конечно, речь не идет о квадратуре круга, каким это манером может существовать закон, который не уважается. Да очень просто, господин министр обороны, это право существует потенциально, в рамках обязанности соблюдать его и исполнять. На проповедях и разглагольствованиях – я, поверьте, никого не хочу обидеть – далеко не уедешь, а вот как введем осадное положение, они у нас попляшут. Как бы нам не пришлось, отвечал на это министр юстиции. Не представляю себе такого. В данную минуту – я тоже, но не исключено, что это всего лишь вопрос времени, надо будет лишь немного подождать, никто ведь не осмеливался даже предположить, чтобы когда-нибудь, где-нибудь могло произойти то, что произошло у нас, однако же произошло, затянулось узлом намертво, и мы все, собравшись вокруг этого стола, чтобы принять решение, которое вопреки всем предложениям, здесь прозвучавшим, принять все никак не можем, так что подождем малость и очень скоро, боюсь, узнаем, как именно отнеслись граждане к введению осадного положения. Услышав такое, я просто не могу молчать, взорвался министр внутренних дел, принятые нами меры были единогласно одобрены всеми членами кабинета, и, насколько я помню, никто из присутствующих иных и лучших предложений не вносил, ибо тяжелейшее бремя катастрофы – да, я назову случившееся катастрофой, пусть кое-кому из моих уважаемых коллег это и покажется преувеличением, на которое они не замедлят отреагировать самодовольно-ироническим смешком, но я сказал и повторю – тяжелейшее бремя катастрофы несут, как полагается им по должности, прежде всего их превосходительства глава государства и глава правительства, а затем в силу своих прерогатив – министр обороны и министр внутренних дел, что же касается остальных, и тут я имею в виду, разумеется, господ министров юстиции и культуры, то, хоть они и соизволили одарить нас плодами могучего своего разума, пролить на нас свет истины, но я лично не нашел в плодах этих ничего заслуживающего внимания. Благодатный свет истины, как вы изволили выразиться, пролил на вас не я, но закон, только он один, ответил на это министр юстиции. Ну, а в отношении моей скромной персоны, добавил министр культуры, то, памятуя, какие крохи бюджет выделяет ведомству, вверенному моему попечению, я и не вправе претендовать на большее. Ага, теперь я, кажется, понимаю корни вашей склонности к анархизму, выпалил министр внутренних дел, рано или поздно, но дело непременно кончается подобным выпадом. Премьер тем временем долистал свои бумаги до конца, подребезжал ручкой о край стакана, требуя тишины и внимания, и сказал: Не хотел прерывать вашу увлекательную дискуссию, из коей, хоть и могло показаться, что я вроде и отвлекся, почерпнул немало полезного, потому прежде всего, что мы по собственному опыту знаем – ничего нет лучше доброго спора, чтобы разрядить скопившееся напряжение, особенно – в ситуациях с теми же особенностями, которые неустанно демонстрирует нам нынешняя, и когда все мы понимаем, что необходимо действовать, а не гадать на. Он помолчал, сделал вид, что сверяется со своими записями, и продолжил: И потому, раз уж мы успокоились, остыли, умиротворились, то и можем одобрить инициативу господина министра обороны на неопределенный срок объявить город на осадном положении, которое вступает в силу с момента публикации указа об этом. Его слова были встречены одобрительным гулом – более или менее всеобщим, но при том складывавшимся из различных элементов, определить природу коих не представлялось возможным, хоть министр обороны и проехался стремительной панорамой по лицам присутствующих, желая уловить оттенок неодобрения или хотя бы недостаток энтузиазма. Премьер продолжал: К сожалению, все тот же опыт учит нас, что даже самые обдуманные и совершенные идеи, когда придет время воплотить их, могут провалиться – провалиться от возникших ли в последний момент колебаний, от разлада ли между тем, чего ждешь, и тем, что есть в наличии, или от того, что в критический момент выпустил ситуацию из-под контроля, или от многого множества иных возможных причин, перечень коих так длинен, что его и приводить не стоит, и времени изучить не хватит, и в свете всего вышеизложенного представляется абсолютно необходимым иметь про запас и наготове другую идею – дополняющую или заменяющую первую и способную не допустить, как в нашем с вами случае, образование вакуума власти или еще того хуже – чтобы власть валялась на улице, последствия чего будут самые что ни на есть катастрофические. Министры, привыкшие к риторическим фигурам своего премьера, определяемым формулой «три шага вперед и два назад», терпеливо ждали, когда грянет финальный аккорд, прозвучит заключительное слово – и все станет ясно. Но на этот раз не дождались. Премьер снова смочил губы водой из стакана, утер их белым платочком, извлеченным из внутреннего кармана пиджака, и вроде бы опять собрался свериться со своими заметками, однако в последний момент отказался от этого намерения и сказал так: Если осадное положение не оправдает возложенных на него надежд, то есть окажется неспособно вернуть граждан к нормальной демократической практике, ко взвешенному и осознанному исполнению закона о выборах, который по безрассудному недосмотру наших законодателей отворил двери тому, что, не боясь парадоксальности этого суждения, с полным правом можно было бы назвать законным беззаконием, то ставлю вас, господа министры, в известность, что я в качестве главы правительства прибегну к иным методам, каковые не только психологически усилят осадное положение, но и сумеют – я убежден в этом – сами по себе вернуть политическое равновесие нашей отчизне и раз и навсегда покончить с кошмаром, в который мы ныне погружены. Очередная пауза, новый глоток воды, еще одно прикосновение платочка к губам – и он продолжил: Возникает естественный вопрос – почему же в таком случае мы не применяем эти методы немедленно, не тратя времени на осадное положение, которое, как можно судить заранее, весьма серьезно и разносторонне ухудшит жизнь жителей столицы, причем пострадают не только виноватые, но и невинные, и вопрос этот, разумеется, более чем законен, однако нельзя не учитывать весьма существенные факторы, как чисто логистического характера, так и иные, совокупный эффект которых можно без риска впасть в преувеличение назвать травмирующим, а потому я полагаю, что наши действия должны быть наращиваемы постепенно, а в качестве первоначального шага избрано введение осадного положения. Глава правительства снова поворошил бумаги, но к стакану на этот раз не притронулся: Хотя я понимаю ваше нетерпение, но все же сейчас ничего сообщать вам не стану, ограничившись известием о том, что сегодня утром его превосходительство господин президент удостоил меня аудиенции, где я изложил ему свою точку зрения и получил его полнейшую и всестороннюю поддержку. В свое время вы узнаете все остальное. А теперь, прежде чем закрыть наше продуктивное совещание, убедительно и настойчиво прошу всех членов кабинета, а особенно – господ министров обороны и внутренних дел, на плечи которых – не дел, разумеется, а самих господ министров – ляжет основная тяжесть многообразно сложных действий, предназначенных для введения и исполнения режима осадного положения, да, так вот, прошу отнестись к нашим начинаниям с максимальным усердием и ответственностью. Вооруженным силам и силам правопорядка надлежит, действуя как совместно, так и в рамках собственной компетенции, неукоснительно сохраняя взаимное уважение и всячески избегая трений, порожденных соперничеством, кои способны только опорочить общую цель, выполнить патриотическую задачу по возвращению заблудшей овечки в стадо, если будет мне позволено употребить это выражение, столь милое нашим пращурам и столь глубоко укоренившееся в наших пастушеских традициях. И помните, господа, вы должны сделать все, чтобы те, кто сейчас всего лишь является нашими противниками, не превратились во врагов отчизны. Да пребудет с вами господь в этом святом деле, да укрепит он вас и направит, чтобы солнце согласия вновь воссияло в потемках души и чтобы утраченные было мир и гармония восстановили братскую общность наших сограждан.